Август Даугавиетис построил этот дом. Сначала он назывался Яудзуми, потом, когда выяснилось, что в Неретской волости уже есть дом «Яудзуми», переименовали в Эзеры. Кругом было множество озерков и болотцев, а в лесу большое торфяное болото Эзеринь.
Жену себе Август привез из Рите, что в 11 километрах от Нереты. Минна Ласмане была старшей в семье Яниса и Леоноры Ласман. Она нянчила остальных детей (Отса, Милду, Петериса), так как мама все время болела, лежала. Минне так надоело это, что она с радостью согласилась выйти замуж за самостоятельного хозяина. Было это примерно в 1905 году. Они были одногодки, 1880 года рождения. Старшая дочь – Эрмина (1910), затем родился Янис(1915), который умер во время войны, когда Минна с детьми была беженкой (в Латгалии), Август воевал в русской армии.
После 1-ой мировой войны, всем солдатам дали землю. У семьи стало 57 гектаров земли. Август с другом строили большой каменный хлев, с каретным сараем и столярной мастерской, из громадных валунов, которые огнем и водой кололи на части и муровали.
После войны родились Арнольд (1922) и Луция (1926). Была трудная крестьянская жизнь у родителей и привольное детство на природе у детей.
Луция больше всего боялась и не хотела стать «хозяйкой». Ей казалось это самой трудной и грязной работой. Лесник давал ей конфетку и спрашивал: «Будешь хозяйкой?» – она плакала. Сестра Эрмина вышла замуж и уехала жить в Мемеле, в «Индраны». Луция была «пастарите», последний ребенок у пожилых родителей. Первые 4 года она училась в Пилскалнской школе, у крестной матери Дамбре, затем в Нерете у учительницы Луции Калнине.
Большая часть учеников ее класса, отпрыски еврейских лавочников, была расстреляна при немцах. Во время оккупации три года занятий не было. От бомбежек семья пряталась в погребе. После войны, в 1945, доучивалась в Екабпилсе. Учитель Пормалис вел кружок керамики, Луция там занималась. Это изменило ее жизнь. Она возмечтала стать художником. Арнольд стал учителем в Неретской школе. Луция после окончания школы пошла преподавать в Мемельскую школу рисование, пение и физкультуру.
Об этом рассказала Луция Кюзане в своем «Рассказе про Луцию Даугавиете». В середине учебного года, будучи отправлена директором в Ригу для покупки радио, она бросила работу и осталась в Риге, в надежде поступить в Академию художеств. Занималась на подготовительных курсах. Летом удалось поступить, правда, на скульптуру, а не на живопись, как хотела. Во время учебы познакомилась с будущим мужем, Владимиром Циммерлингом, приехавшим из Москвы, вместе с несколькими евреями (в столице не брали в ВУЗы евреев, а в провинции – да).
Их любовь в стенах Альма Матер дала плод – это и есть я, Мара Даугавиете. Однокурсники были рады. Это было в 1955 году. Меня, месячную, привезли в Ригу после каникул из Москвы, где я родилась 8 сентября. Луция устроилась работать ночной нянечкой в Дом Ребенка в Пумпури, чтобы меня там устроить. Каждый день, покормив меня, уезжала учиться в Ригу. Вечером обратно.
В 1957 году, пара окончила Академию и переехала в Москву, к родителям отца. Семья жила в 11 метровой комнате Владимира, там же они и лепили скульптуры. Летом выезжали на дачу родителей сначала в Ильинку, а потом в Отдых, по Казанской железной дороге.
Жизнь в чуждой среде, под давлением чужих родителей (Исаак Ноевич и Дора Израилевна), Луция выдержала не долго. Уже в 1962 году, построив кооперативную квартиру на одолженные у множества знакомых деньги, она со мною переехала в еще не сданный окончательно дом на улице Усиевича, 13.
То, что не нравилось, разбивалось вдребезги, как неудачные керамические блюда. Творческая жизнь складывалась удачно: часто давали творческие группы в Дзинтари.
Мама меня брала с собой. Меня тоже пестовала. разрешала расписывать свои тарелки.
Среди скульптурных заказов на пионеров, керамика была как глоток свежего воздуха. Еще в Академии мама лепила собачек, овечек, детские мисочки. Мечтала сделать сама всю посуду для своего дома. А заказы приходилось брать – надо было расплачиваться с долгами за квартиру. Постоянное безденежье привело к тому, что почти ничего не осталось из керамики для себя – все безжалостно продавалось. Мама говорит, что был такой период, что хотелось побыстрее отделаться от своих работ. Люди охотно раскупали необычные, образные блюда, исполненные с жизнелюбивым напором. Случайно сохранилось несколько блюд и напольная ваза, из тех сотен, что я перевидала в ее руках. Очень много она дарила, направо и налево. Еще она без устали «катала» керамические бусы, стремясь обеспечить своей «глиняной ювелиркой» всю Москву. Мама необычный человек. Сильная личность. Все, что она делает – интересно. Еще и увлекающийся: то учит языки, то коллекционирует книги, зачитываясь ночами напролет, то ежедневно смотрит фильмы великих режиссеров, активно участвует в киноклубе, то пишет акварелью, то шьет сумки или игрушки, то вяжет варежки (по ее словам «по композиции у нее всегда было 5!), то дворничает, то с головой уходит в садовые посадки в Чаупананах (сказываются деревенские корни!); и ведь возит из Москвы в Нерету саженцы малины и груш, выкапывает в брошенной деревне рассаду и перебрасывает на тысячу километров в Латвию. А то выращивает на подоконнике фиалки, продает их людям и покупает торты нам на угощенье. Играет с детьми и котятами, сочиняет загадки, и вдруг – стихи сочинит!
Ей 82. Она никогда не теряет надежды. И чувствует себя молодой. Когда ей случится посмотреться в зеркало, она говорит удивленно: «Неужели я такая старая? Я себя такой не чувствую».
Мама моя муза. Она всегда радовалась, что я рисую. Всегда поощряла меня к творчеству, и личным примером вдохновляла рисовать фигуру, всегда позировала сама, не стесняясь, даже обнаженной. Она увлечена моим творчеством, является моим первым ценителем и зрителем. Мое становление, как художника, её главное увлечение всю жизнь.
Мара Даугавиете
2008 год
Данное эссе на персональном сайте дочери – художника Мары Даугавиете